Стабилизатор пищевой
Новогоднюю ночь молодой поручик Пунькин и вероломный пес Федор проводили так: сидели в пустой ванне и кидались яблочным желе. Яблочное желе молодой поручик Пунькин выковыривал пальцем из пластикового стаканчика и бросал на бортик ванны. Комок желе красиво переливался и смешно чпокал, пока катился ко дну, где вероломный пес Федор его съедал. Ванна была очень большая, размером с приличное джакузи, треугольная, и занимала почти всю ванную комнату, а молодой поручик Пунькин и его вероломный пес Федор занимали почти всю ванну, но все равно в ней оставалось достаточно места, чтобы красиво пускать по бортикам комья яблочного желе.
Это была чужая ванна, зато желе принадлежало лично поручику Пунькину и имелось в откровенном избытке: пятьдесят стаканчиков. Потому что в жизни молодого поручика Пунькина существовала женщина Марина, лишенная всякой совести. Молодой поручик ее любил, а она морочила ему голову. Например, позвонила за два дня до Нового года и спросила, что он собирается делать. Молодой поручик Пунькин сказал, что ничего, потому что он собирался, собственно, сидеть дома один и тихо любить Марину, загадывая в полночь соответствующие желания и адресуя их неведомой вселенной, которая в этот момент как раз должна была поворачиваться к миру под каким-нибудь другим углом, — может, более милостивым к судьбе и любви молодого поручика Пунькина. Так что молодой поручик Пунькин сказал женщине Марине чистую правду о своих планах на новогоднюю ночь и даже изложил подробности. «О! — сказала женщина Марина. — А приезжай ко мне, будет сюрприз!»
Молодой поручик Пунькин так от этой истории обалдел, что даже и не стал как-нибудь особенно нервничать или одеваться, потому что ничего не соображал все два дня и даже не купил Марине подарок. Зато он зашел в магазин и купил пятьдесят стаканчиков яблочного желе, их ему вынесли в двухэтажной коробке со склада. И с этим желе молодой поручик Пунькин на такси приехал к женщине Марине на сорок минут раньше назначенного времени, заплатив за это такси нечеловеческие новогодние деньги, но это было лучше, чем прийти из метро потным и лохматым.
Дверь в квартиру женщины Марины была открыта, молодой поручик Пунькин вошел, неся перед собой двухэтажную коробку с яблочным желе, как если бы это был беременный живот, и даже представил себе, что женщина Марина ждет его в спальне и надето на ней что-нибудь кружевное. Это было маловероятно, но, сказал себе молодой поручик Пунькин, на то она и новогодняя ночь, чтобы происходило всякое маловероятное и кружевное.
Он почувствовал, что в этой ситуации двухэтажную коробку с яблочным желе надо поскорее куда-то деть и быстро понес ее на кухню, где и обнаружил записку, которая начиналась со слова «Сюрприз!» Это женщина Марина, уходя, оставляла ему свою скромную квартиру, в которой зато бывшие хозяева установили невероятных размеров треугольную ванну с гидромассажем и бульками. И женщина Марина предлагала молодому поручику Пунькину залезть в эту самую ванну и хорошо провести время с бульками. А практическая подоплека этого подарка заключалась, судя по всему, в том, что молодой поручик Пунькин в процессе булек приглядит за Марининым вероломным псом Федором, который смертельно боялся фейерверков и каждый год по три дня кряду выл и умирал, забившись в ящик с постельным бельем, стоило где-нибудь бодро грянуть.
«В холодильнике его желе, два стаканчика, этого хватит», — писала Марина, имея в виду яблочное желе, которое вероломный пес Федор любил больше, чем собственную жизнь. Желе успокаивало вероломного пса Федора и помогало ему забыть об ужасах новогодней ночи. Кроме того, за яблочное желе вероломный пес Федор готов был любить кого угодно, из-за чего его и прозвали вероломным. И вот теперь молодой поручик Пунькин и вероломный пес Федор сидели в пустой ванне и совершали некрасивые действия с яблочным желе: вероломный пес Федор им объедался, а молодой поручик Пунькин в него плакал.
И тут от такого страшного количества яблочного желе, а вернее от страшного количества сахара, который ударил ему в голову не хуже фейерверка, вероломный пес Федор заговорил человеческим голосом. И сказал, что он очень тронут тем, как молодой поручик Пунькин скрасил ему эту ночь, полную сатанинского грохота и диавольских озарений. И что если он, молодой поручик Пунькин, хочет теперь поменяться ролями, то он, Федор, возражать не будет. Он готов выковыривать из стаканчиков куски желе и пускать их чавкать по бортику ванны, чтобы они красиво переливались, а молодой поручик Пунькин может встать на четвереньки и есть это желе со дна ванны, пожалуйста.
Оно, это желе, прекрасно и исключительно вкусно, хотя он, вероломный пес Федор, знает из телевизора, а также из Марининых телефонных разговоров, что людям подавай в эту тяжелую ночь совсем другие продукты, чтобы справиться с ужасом перед пиротехническими проявлениями народного ликования. Но других продуктов в доме, увы, нет, и он это может предсказать, не нарушая запрета на открывание когтями холодильника. Он со своей хозяйкой полтора года знаком: к чему запрет, если там одна горчица.
«Так что яблочное желе — это явно тема нашей новогодней ночи, — сказал вероломный пес Федор. — Сахар пьянит и возвышает, стабилизатор пищевой лимонная кислота бодрит и веселит сердце. Вкусим же, брат». От мысли, что он, такой верный, совершенно женщине Марине не сдался, а этот пес Федор, такой вероломный, постоянно жует ее простыни и даже знает, что у нее в холодильнике, молодой поручик Пунькин окончательно разрыдался в очередное грубо вскрытое желе.
Тут за окном грянуло, вероломный пес Федор застонал и заплакал, и они принялись очень быстро есть яблочное желе, каждый от своего горя. А когда их немного отпустило, вероломный пес Федор, видя, что его товарищ совсем пал духом, предложил пустить в ванну воду, включить бульки и предаться производимому этими бульками телесному удовольствию. Даже и не снимая ботинок, раз он, молодой поручик Пунькин, до сих пор их не снял, то чего уж теперь. И штанов не снимая, и рубашки. А молодой поручик Пунькин сказал, что все это унизительно для него как для мужчины двадцати пять лет и что вот он совершенно один в квартире любимой женщины, лежит одетый в ванне, а вокруг него плавает один ботинок и какая-то собака, — прости, Федор, — сидит перед ним, вся ужратая яблочным желе, ловит носом бульки и ругается матом, как только нормальный праздничный народ где-то там, в праздничном городе, шарахнет в небо очередной огненной пригоршней своего новогоднего счастья.
«Нет, — сказал молодой поручик Пунькин, — не так я мечтал встречать Новый год, когда вырасту. Не эти бульки мне блазнились, и я должен был сейчас быть весь красиво обмотан дождиком, ликовать и целоваться». Тут вероломный пес Федор вылез из ванны и принес с Марининого трюмо красиво украшавший его дождик, а потом залез в ванну и сердобольно обмотал молодого поручика Пунькина, чем очень его тронул. Молодой поручик Пунькин даже сказал, что готов перестать за глаза называть пса Федора вероломным, а пес Федор сказал, что готов перестать за глаза называть поручика Пунькина бедным Сруликом.
Остатки дождика просто пес Федор красиво вплел в собственный противоблошиный ошейник, и они с молодым поручиком Пунькиным хлебнули из ванны булек на брудершафт. Они в целом съели к этому моменту довольно много сахара и стабилизатора пищевого лимонная кислота. И просто пес Федор сказал, что мысль эта, конечно, ему чужда и даже его смущает, но если молодому поручику Пунькину в новогоднюю ночь так уж необходимо целоваться, то один раз он готов. Он вообще все готов один раз в жизни попробовать, тем более в новогоднюю ночь.
И тогда молодой поручик Пунькин понял, что новогоднюю ночь надо проводить не с какой-то вероломной женщиной, а с тем, кто готов в эту ночь на любые, даже и отвратительные его натуре, поступки, лишь бы сделать тебя немножко счастливее, чем ты есть. А верный пес Федор как следует прополоскал пасть бульками, покрасивее уложил дождик вокруг ошейника и сказал себе, что вот человек, который готов ради твоего спокойствия так накидаться с тобой за компанию сахаром и стабилизатором пищевым лимонная кислота, что ты покажешься ему говорящей собакой. И что такой человек заслуживает новогоднего поцелуя, раз этот поцелуй так уж ему сдался. И они поцеловались.
И тут какой-то женский голос в полном охренении сказал: «Что тут, вашу мать, происходит вообще?!» Потому что женщина Марина уходила буквально на сорок минут, чтобы в бешеной спешке доделать совместно с соседкой оливье и бутербродики с красной рыбой, и торт «Наполеон», а заодно чтобы купить в супермаркете еще восемнадцать стаканчиков яблочного желе, которое помогло бы верному, но сильно невротизированному псу Федору продержаться в эту шумную ночь до утра.
Буквально на сорок минут уходила женщина Марина, чтобы сделать сюрприз человеку, которого давно любила и которому решила открыться в новогоднюю ночь, потому что терпеть дальше не было у нее уже никакой возможности. Но на всякий случай она, конечно, оставила молодому поручику Пунькину записку, а также открытую дверь, чтобы он не мерз в подъезде и чтобы у него, не дай бог, не успела мелькнуть мысль, будто она сбежала в новогоднюю ночь, а его заманила к себе в квартиру кормить яблочным желе своего несколько двинутого пса. И вот она вернулась, а тут. Дальше пошли всякие объяснения, слова и нежные всхлипы, про которые верный пес Федор сказал, что он, извините, этого слушать не может, потому что это, извините, какой-то дамский журнал, новогоднее сю-сю, сентиментальные сопли с сахаром.
Но уж какие сопли без сахара, если съесть в один присест такое количество яблочного желе. А о стабилизаторе пищевом лимонная кислота и говорить, конечно, нечего.
