Василий, опрятный, не старый еще мужик, обутый в желтые сандалии, заложив за спину большие расплющенные работой руки, прохаживался вдоль перрона в ожидании московского поезда. Его вид: осанка и горделивая посадка головы говорили о значимости сельского индивида. Голубая с короткими рукавами рубашка, аккуратно заправленная в коричневые брюки, вполне соответствовала статусу деревенского интеллигента. Только черная фетровая шляпа непомерных размеров, подворачивая нависающими полями ярко-розовые, обожженные солнцем уши, нелепо смотрелась на аккуратно постриженной голове в жаркий июльский полдень. Василий то хмурил брови, то хитро улыбался в усы, то вдруг громко хихикал и мотал головой, приковывая к себе недоуменные взгляды встречающих.. В своей деревне Василий слыл мужиком серьезным и авторитетным. Работая в районной ветлечебнице шофером, он мог с шиком подкатить к дому на служебном уазике, вызывая зависть односельчан. Но судьба постоянно испытывала характер мужика на прочность, подсовывая нестандартные ситуации, вызывающие впоследствии неприятные воспоминания. Сегодня он приехал на железнодорожный вокзал, что бы встретить сестру Александру. Санька еще в юности уехала в Москву, работала там на фабрике, а, выйдя замуж, осела в городе окончательно. Столичное аканье и заумные словечки сестры несколько задевали брата, но добавляли весомости его личности в глазах земляков. Александра ехала в отпуск к свежему воздуху и парному молоку, с двумя сыновьями-погодками, еще не сформировавшимися, но уже крепкими пареньками. Вокзальные хлопоты с поцелуями и слезами умиления закончились. Прохлада врывающегося в машину ветерка, сменившая вагонную духоту, будоражила ожидание встречи с малой родиной. До деревни доехали весело и быстро. Шумно выгрузили на крыльцо баулы, быстро переоделись в домашнее и, что бы дать возможность хозяйке собрать на стол, не разбирая сумок, поспешили на реку смыть с себя дорожные хлопоты. Василий купаться не собирался, а потому, натянув на семейники новые, не стиранные еще трикотажные штаны и бросив на диван парадную рубаху, полуголый повел гостей на реку. Бескрайняя ширь начиналась прямо за околицей. Над высоким берегом реки, сразу вровень с вытянутой рукой медленно плыла вереница облаков. А на той стороне, в сине-зеленой пелене, разбегались дали, маня и обнадеживая кажущейся близостью. Дух захватывало от красоты и раздолья. Хотелось петь и кричать во всю глотку от необъятных просторов русских красот. По узкой тропинке спустились к плесу. Перекатываясь и играя, катилась в зелень прибрежных кустов ласковая, прозрачная вода. Стайки мальков красноперки и плотвы резвились на мелководье. Мелкий, почти белый песок, нагретый солнцем, обжигал жаром ступни, торопя опустить ноги в нежную прохладу реки. Знойный полдень и выходной день выгнали к реке все деревенское население. Малые ребятишки плескались в мелкой воде. Подростки стайкой жались к кустам, подальше от бдительных взглядов матерей, полощущих у омута рушники и мужнины портки. Взрослые парни с девчатами разместились между омутом и «лягушатником», закинув авоську с вином под куст крушины, прижавшийся к самой кромке воды. Тут же кружком сидели деревенские мужики, играющие в карты, и тайком от жен, скорым движением, опрокидывающие в себя теплый самогон. Александра, сняв с ног шлепанцы отправилась к бабам, что бы послушать деревенские новости. Племянники юркнули в кусты к сотоварищам. Васька собрал сброшенные ребятами майки и носки в целлофановый пакет и сел на него. Купаться он не хотел, самогон- не уважал и потому к мужичьему стану прибиваться не спешил. На песке, усеянном рубашками, платьями, сандалиями и модными босоножками, стояли корзины с выстиранным уже бельем, валялись надувные круги и резиновые мячи. Прямо в центре «пляжа», на расстеленной по гладкому песку махровой простыне, лежала Нинка- хабАлка. Хабалкой бабу прозвали не зря. С юности Нинка была боевой. Всякий мужик, приблизившийся к ней на расстоянии меньше пяти метров, чувствовал жар, исходящий от бабы и, сознавая опасность ситуации, старался отойти от молодайки подальше. Нинка загорала. Рядом стояла корзина с выполосканным уже бельем. Новый кружевной бюстгальтер и панталоны розового цвета никого из деревенских уже не удивляли. Однако, Василию стало неловко перед своими гостями за поведение землячки. Он встал и приблизился к Нинкиному лежбищу. Смущаясь и стараясь не глядеть на бабьи прелести, умоляюще прошипел: - Нинка, постыдилась ба людей! Ты, дык, в общем месте, а не на дворе, под грушей! Тута, можить люди городския есь! Нинка приподняв косынку, закрывающую лицо, томно потянулась и пропела: - Васюн, ты, что ли? Скока тя ждать можна? Иди, ужо, вкладайся рядком. - хабалка похлопала ладошкой по простыне. Мужики, наблюдавшие эту сцену в перерыве между разливанием самогона и раздачей карт, сипло хохотнули. - Нашла б себе мужика и ходила перед ним, хошь вовсе голяком! - увещевал Василий. - Умаялась я сёдни, на мужика тянеть! - гнула свое Нинка, приподнимаясь на «лежаке». Потеряв бдительность, Васюн излишне близко подошел к бабенке. Воспользовавшись моментом, Нинка, как пружина подскочила на песке, вскинула руку и вцепившись в штаны Василия, рывком сдернула их вместе с семейными Васькиными же трусами. Задохнувшись от неожиданности и стыда, по инерции пытаясь предотвратить неизбежное и задержать на теле утяжеленные Нинкиным весом портки с трусами, Василий резко рванул правое колено вверх …и выскользнул ногой из штанов, вывернув порчину наизнанку. «Пляж» охнул! Судорожно-суетливые движения, прыгающего на одной ноге матерящегося мужика, пытавшегося натянуть вывернутые штаны и одновременно прикрыть свою наготу, сопровождались ржанием хабалки, с вытаращенными глазами катающейся у ног Василия.. От мостка для полоскания неслись бабьи стоны и визг. Многократно отраженный ближайшей рощей мужской хохот с похрюкиванием и оханьем, эхом катился над рекой, возвращаясь снова и снова. Казалось, что стонет и сотрясается сама земля…. ….А над далью парил зной. Летний, обжигающий, волнующий рябью зной
)))))))))))Я описала реальную историю. А в деревне, на городской манер могут плёс назвать пляжем, а проселок- шоссе, сельпо- супермаркетом. Не-не, не супермаркетом, как-то они интересно они лавочку называли...универмагом, вроде! Сейчас деревень почти не стало.
да я чо, я ничо, просто в тех деревнях, где мне бывать доводилось, пляжи, конечно, были, только летом в полдень они пустовали.Но я ж не во всех деревнях бывал. Только в тех, что остались...
так они ж и счас есть. я, правда, активное посещение деревень прекратил гдет в 95-97, но иногда приходится бывать. Мало что изменилось. молодежи(эт где я бывал) не было и в 85-86-м. Да не берите в голову. мало ли в России деревень- уж всяк поболее, чем в Бразилии донов Педро.
Не-а! Сейчас в деревни заезжать страшно. Пугают пустые глазницы домов, как на кладбище.....Раньше все было по-другому!.... Когда я начинаю ностальгировать о прошлом, вспоминаю своего учителя музыки, который любил рассказывать, какое до революции было душистое мыло и вкусная селедка!)))))))))))))
Видимо, мне в детстве не повезло- не было учителя музыки, тем более с дореволюционным прошлым. А то б я его, как достойный приемник своего земляка Павлика Морозова мигом бы разъяснил. Карочь, нет у меня ностальгии по прошлому, а вот деревни в прошлом моем и настоящем- как то еще есть. Но я уже говоил, что у каждого свои деревни.Не стоит это обсуждения
(не обидел, надеюсь 
)
