Меркнут знаки Зодиака
Над постройками села,
Спит животное Собака,
Дремлет рыба Камбала,
Колотушка тук-тук-тук,
Спит животное Паук,
Спит Корова, Муха спит,
Над землей луна висит.
Над землей большая плошка
Опрокинутой воды.

Леший вытащил бревешко
Из мохнатой бороды.
Из-за облака сирена
Ножку выставила вниз,
Людоед у джентльмена
Неприличное отгрыз.
Все смешалось в общем танце,
И летят во сне концы
Гамадрилы и британцы,
Ведьмы, блохи, мертвецы.

Кандидат былых столетий,
Полководец новых лет,
Разум мой! Уродцы эти -
Только вымысел и бред.
Только вымысел, мечтанье,
Сонной мысли колыханье,
Безутешное страданье,-
То, чего на свете нет.

Высока земли обитель.
Поздно, поздно. Спать пора!
Разум, бедный мой воитель,
Ты заснул бы до утра.
Что сомненья? Что тревоги?
День прошел, и мы с тобой -
Полузвери, полубоги -
Засыпаем на пороге
Новой жизни молодой.

Колотушка тук-тук-тук,
Спит животное Паук,
Спит Корова, Муха спит,
Над землей луна висит.
Над землей большая плошка
Опрокинутой воды.
Спит растение Картошка.
Засыпай скорей и ты!

© 1929, НИКОЛАЙ ЗАБОЛОЦКИЙ Источник

Я недавно гулял по аллеям,
И, гуляя, постиг постулат:
Что никто никого не жалеет,
И друг другу товарищ - не брат.

Ах, бедный я, несчастный, не нужный никому...
Hа дно я погружаюсь со скоростью Муму.

Два часа я сидел на скамейке
И открыл объективный закон:
Что не вытрясти даже копейки,
Непрерывно тряся кошельком.

Ах, бедный я, несчастный, прижатый я к ногтю...
Бо-бо моя головка и денежки тю-тю.

Доказал я жене теорему,
Возвратившись домой под арест,
Что я мог бы найти ей замену,
Если б сам представлял интерес.

Ах, бедный я, несчастный, без палочки я нуль...
Со дна вам посылаю свой пламенный буль-буль.

Вот такие в природе законы
Мне открылись, неведомо как.
Очевидно, я был бы Hьютоном,
Если б звали меня Исаак.

Одно лишь непонятно: за что и почему
Я гибну безвозвратно, как бедное Муму.
Как бедное, несчастное, но гордое Муму!

© 1995 Иваси

Захотелось ишаку топай-топай
Переплыть Москву реку кверху попой.

Но бурливая река топай-топай
Утопила ишака кверху попой.

И пошёл ишак на дно топай-топай
Ковыряя попой дно... кверху попой.

И теперь на берегу топай-топай
Ставят памятник ему кверху попой! (На мотив "Ах куда же ты, Ванёк, ах куда ты?.." чья - не знаю)

Исполнитель Марк Бернес, музыка Эдуарда Колмановского, слова Константина Ваншенкина

Я люблю тебя, жизнь,
Что само по себе и не ново.
Я люблю тебя, жизнь!
Я люблю тебя снова и снова.
Вот уж окна зажглись,
Я шагаю с работы устало.
Я люблю тебя, жизнь!
И хочу, чтобы лучше ты стала...

Мне немало дано:
Ширь земли и равнина морская.
Мне известна давно
Бескорыстная дружба мужская.
В звоне каждого дня:
Как я счастлив, что нет мне покоя.
Есть любовь у меня!
Жизнь, ты знаешь, что это такое.

Как поют соловьи,
Полумрак, поцелуй на рассвете,
И вершина любви -
Это чудо великое — дети!
Вновь мы с ними пройдем
Детство, юность, вокзалы, причалы.
Будут внуки, потом -
Все опять повторится сначала.

Ах, как годы летят!
Мы грустим, седину замечая.
Жизнь, ты помнишь солдат,
Что погибли, тебя защищая.
Так ликуй и вершись!
В трубных звуках весеннего гимна.
Я люблю тебя, жизнь!
И надеюсь, что это — взаимно!

О, жгучий взгляд из-под бровей!
Листанье сборника кровей!
Что было содержаньем дней -
То стало приложеньем вроде.
Вот новоявленный МоцАрт
Сродни менялам и купцам,
Забыв про двор, где ждут сердца,
К двору монетному приходит.

Все на продажу понеслось,
И что продать - увы - нашлось:
В цене все то, что удалось,
И спрос не сходит на интриги.
Явились всюду чудеса,
Рубли раздув как паруса,
И рыцарские голоса
Смехоподобны, как вериги.

Моя надежда на того,
Кто, не присвоив ничего,
Свое святое естество
Сберег в дворцах или в бараках,
Кто посреди обычных дел
За словом следовать посмел,
Что начиналось с буквы "Л",
Заканчиваясь мягким знаком.

И, вроде, благодать и покой,
А я не слышу голос ни свой,
Ни бесколокольно-немой
Нашей Родины.

Так начинаются сказки и войны -
С хлопьев, летящих на землю свинцом.
И, непременно, с началом пристойным,
Но, неизменно, с печальным концом.

Вот тебе и раз - сорок зим
Стали днем холодным одним,
На него в окошко глядим,
Словно отняли.
И крутятся без нас дележи,
И мы куда-то, вроде, бежим,
А на самом деле - лежим
Все на отмели.

И не заметно просвета ни сзади,
Ни впереди, да и барина нет.
Ждем, что вернется и всех нас посадит,
Вот и начнется любовь да совет.

Вот тебе и раз - выпал снег,
На чернила черные рек,
Как после амнистии зек,
Преждевременный.
И все, в который раз, в дураках,
И народ глядит в облака,
Мыслью ни одною пока
Не беременный.

Но превращения не происходит,
Скучно и глупо кончается век.
Но, слава Богу, пока что приходят
Песенки в гости, без спроса, как снег.

Слова: М. Фрейдкин
Исп.: Марк Фрейдкин

Знают все, как я в быту неистов,
оттого, должно быть, неспроста,
с юных лет не вынося дантистов,
не санировал я полость рта.
В те годы был я молод и весьма беспечен,
но в одно из неприятных утр
я обнаружил вдруг, что совершенно нечем
стало пищу принимать вовнутрь.

Что ж тут делать и куда деваться,
если выхода другого нет?
И пошёл я, сирота, сдаваться
в ненавистный с детства кабинет,
где каждый миг в руках вредителя и ката
полон мук неописуемых,
где целый день слышны с восхода до заката
вой и вопли истязуемых.

Объяснил мне доктор популярно
всё, чего я без него не знал:
что отросток мой альвиолярный
недоразвит и постыдно мал,
что исправлять пора, пока ещё не поздно,
нёбных пазух искривлённый свод,
что медикаментозно люфт пародонтозный –
не помеха ставить бюгель в рот.

В общем, сладили вставную челюсть –
цельносъёмный, так сказать, протез,
и теперь я только грустно щерюсь
на любой мясной деликатес.
К тому же, всех моих страданий в довершенье,
каждый раз, когда я вслух пою,
я завсегда просю у публики прощенья
за свою артикуляцию.

Мы ли были искры звёздной пыли?
Мы ли мнили, что конец зимы?
Мы ли слили всё под хвост кобыле?
Мы ли или были то не мы?
И вот пока встречались мы и разлучались,
ожил времени разъятый труп,
и вновь бухая мгла стоит в глазах, качаясь,
как последний почерневший зуб.

My body, My hand
My heaven, My land
My guardian angel is mine

You say...
My dreams, My head
My sex, My bed
And it's my Corona with lime

And then I say...
Maybe we could divide it in two
Maybe my animals live in Your Zoo

You say...
My hate, My frown
My kingdom, My crown
My palace and court is mine

You say...
My lights, My show
My years to grow
The time that I spend is fine

But then I say...
Maybe we could divide it in two
Maybe my animals live in Your Zoo
Maybe I'm in love with You...

But You say...
My coat, My hat
My bones, My fat
My zipper is shut by me

You say...
My Skin, My blood
My devil, My God
My freedom is what You see

But still I say...
Maybe we could divide it in two
Maybe my animals live in Your Zoo
Maybe I'm in love with You...

My begining, My end
My nuclear bomb to pretend...

Love me tender, love me sweet, never let me go.
You have made my life complete and I love you so.
Love me tender, love me true, all my dreams fulfill.
For, my darlin', I love you and I always will.

Love me tender, love me long, take me to your heart.
For it's there that I belong and we'll never part.
Love me tender, love me true, all my dreams fulfill.
For, my darlin', I love you and I always will.

Love me tender, love me dear, tell me you are mine.
I'll be yours through all the years till the end of time.
Love me tender, love me true, all my dreams fulfill.
For, my darlin', I love you and I always will.

Когда проходят дни запоя,
Мой друг причесан и побрит
И о высоком говорит
Уже не страстно, а спокойно,
И даже как-то безразлично,
Как будто все само собой.
Он выражается прилично
И к жизни тянется другой.

Но вряд ли
Печаль иссякнет,
Как дождик и эскимо.
Без дела
В рубашке белой
Он будет смотреть в окно.

Поверх забытой толстой книги
И сигареты без огня,
Стеклянным взглядом будет двигать
Пейзажи пасмурного дня.
И, разглядев в безлюдье пляжа
Двух сумасшедших в неглиже,
Не улыбнется он и даже
Не позавидует уже.

Разбилось
Все то, что снилось,
На мелочь, но между тем
Так рано
Ждать от стоп-крана
Решения всех проблем.

И снова со свинцом во взгляде
Покинет он хрущевский дом,
Где алкаши в дворовой хляби
И доктор выше этажом.
И улетит в далекий город,
Где жизнь по-прежнему течет,
Где был он так любим и молод,
И может, встретится еще

С той нежной
И безнадежной,
Забытой и дорогой,
И, может,
Она не сможет
Заметить, что он другой.

И будет праздник, будут гости,
Узоры будет вить листва,
Ни у кого не будет злости
На глупости правительства,
А только легкая усталость
От музыки и от вина
И грусть, что мало так осталось,
И остается пить до дна

Ту осень,
Что в лентах просек,
Уж скоро начнет плясать,
Как медом,
Зеленкой с йодом,
Залечивая леса.

1996

Скажи, откуда ты взялась,
Моя нечаянная радость,
Несвоевременная страсть,
Горькая сладость.
Нарушив мой земной покой
Ты от какой отбилась стаи,
И что мне делать с тобой такой
Я не знаю.

Вздрогнул как от выстрела мой дом,
Стены закачало,
Когда в окно твое крылом
Счастье постучало.
Понимает дом что он теперь
Для меня стал тесен,
Оставив незакрытой дверь
И окон не завесив.

Скажи откуда ты взялась,
Ты опоздать не испугалась,
Моя неведомая страсть,
Моя нечаянная радость.
Нарушив мой земной покой
Ты от какой отбилась стаи,
И что мне делать с тобой такой
Я не знаю.

Но уютный замок из песка
Стал как-будто ниже,
И заменили облака
Рухнувшую крышу.
Ты смотрела как под крышей той
Разгорались страсти,
Сказав, что на беде чужой
Мы не построим счастья.

Да я бы мог конечно, отпустить
Тебя, но это не поможет,
Чужому горю ведь простить
Меня мой дом уже не сможет.
Расстаться можно и любя,
Боль рассосется понемногу,
Но только обманув себя
Мы обмануть не сможем Бога.

Скажи, откуда ты взялась...
Нарушив мой земной покой,
Ты от какой отбилась стаи,
И что мне делать с тобой такой,
Не знаю.

Игорь Тальков.

Юрий Шевчук (мп3 поищите сами плз)

Вот она - куда-то идет
Вот он - я, смотрю на нее
Это было вчерa - мы молчали вдвоем
Она свежа и прекрасна, я сказал: "Пойдем!"
Я там, где небо без крыши, где дым без огня
Где саблезубые мыши все мимо меня
Где гвозди вбитые в воду ржавеют дождем,
Где мы в непогоду погоду найдем!
Эта любовь ужасна, эта весна хороша!

А твои, твои глазища,
Твое имя на заборе,
Я согласен выпить море,
Лишь бы доползти до днища!
Разгулялася природа,
При деньгах, a все же нищий,
Продолженья просят рода
Эти чертовы глазища!
Порa!
Я сказал ей, я сказал ей: "Порa!"

Вот она, куда-то идет.
Вот он - я, смотрю на нее,
Здесь я не знаю что петь,
Я не знаю, чем быть,
Я научился не спать,
Но разучился любить,
Я вроде что-то забыл,
Ты конечно права
Иди ко мне,
Мы потом напишем слова.
Эта весна ужасна, эта любовь хороша!

А твои, твои глазища,
Твое имя на заборе,
Я согласен выпить море,
Лишь бы доползти до днища!
Разгулялася природа,
При деньгах, a все же нищий,
Продолженья просят рода
Эти чертовы глазища!
Порa!
Я сказал ей, я сказал ей: "Порa!"

В песни Талькова прямо влюблен был когда то. Да и сейчас если услышу - захватывает и щемит.

ПРОЩАНИЕ С НОВОГОДНЕЙ ЕЛКОЙ

Синяя крона, малиновый ствол,
звяканье шишек зеленых.
Где-то по комнатам ветер прошел:
там поздравляли влюбленных.
Где-то он старые струны задел -
тянется их перекличка...
Вот и январь накатил-налетел,
бешеный как электричка.

Мы в пух и прах наряжали тебя,
мы тебе верно служили.
Громко в картонные трубы трубя,
словно на подвиг спешили.
Даже поверилось где-то на миг
(знать, в простодушьи сердечном):
женщины той очарованный лик
слит с твоим празднеством вечным.

В миг расставания, в час платежа,
в день увяданья недели
чем это стала ты нехороша?
Что они все, одурели?!
И утонченные как соловьи,
гордые, как гренадеры,
что же надежные руки свои
прячут твои кавалеры?

Нет бы собраться им - время унять,
нет бы им всем - расстараться...
Но начинают колеса стучать:
как тяжело расставаться!
Но начинается вновь суета.
Время по-своему судит.
И в суете тебя сняли с креста,
и воскресенья не будет.

Ель моя, Ель - уходящий олень,
зря ты, наверно, старалась:
женщины той осторожная тень
в хвое твоей затерялась!
Ель моя, Ель, словно Спас-на-крови,
твой силуэт отдаленный,
будто бы след удивленной любви,
вспыхнувшей, неутоленной.

1966